Законодательство и экономика, N 23-24, 1997 год           

А.Н.Жильцов

Начальник отдела Исследовательского центра частного права

при Президенте Российской Федерации                       

Проблема применения императивных норм третьих стран
в европейском международном частном праве

Отношение судов к императивным нормам третьих стран - одна из наиболее сложных проблем современного международного частного права. Как явствует из их обозначения, императивные нормы, рассматриваемые в данной статье, не составляют часть права, применимого к правоотношениям сторон, равно как и не входят в законодательство страны суда. Другими словами, под императивными нормами третьих стран понимают нормы, являющиеся частью любой правовой системы, отличной от lex causae и lex fori, и с которой договор имеет тесную связь. На практике такой правовой системой обычно оказывались право места исполнения договора, право места делового обзаведения или места жительства одной из сторон, а также право страны, рынок которой оказался затронут действиями сторон по договору, направленными на ограничение конкуренции. Необходимо иметь в виду, что суд может применить императивную норму третьей страны как в случае, когда применимое право избрано сторонами, так и тогда, когда при отсутствии волеизъявления сторон о подлежащем применению к их договору праве суд определил последнее с помощью коллизионных норм. Таким образом, применение императивных норм третьих стран не только определяет пределы осуществления автономии воли сторон, но и имеет функцию коррекции результата применения коллизионных норм страны суда.

Первые теории, обосновывающие возможность применения судами императивных норм третьих стран и, соответственно, отрицающие традиционную исключительную роль lex causae в определении материальной действительности договоров, возникли сначала в первой половине XX века в Германии, а после Второй мировой войны - в США и в некоторых европейских странах.

В Германии данное направление юридической мысли нашло свое выражение в "теории специальной связи" (Sonderanknupfung), основоположниками которой явились видные немецкие ученые В.Венглер и К.Цвайгерт*. В США проблема исключительного применения императивных норм третьих стран не подлежала самостоятельному рассмотрению, а решалась в контексте более общих теорий, направленных на критику традиционной доктрины международного частного права и построение последнего на основе методологии, способной учитывать интерес связанных с конкретным правоотношением государств в применении их норм к такому правоотношению. В качестве примера можно привести "теорию правительственного интереса" Б.Карри, "теорию выбора результата" Д.Кэйверса и "метод функционального анализа" А. фон Мирена и Д. Траутмана. В Европе основным учением в данной области, сформировавшимся к середине XX века, является "теория норм непосредственного применения", разработанная Ф.Францескакисом на основе анализа практики французских и итальянских судов**.

______________

* См.: Wengler W. Die Anknupfung des zwingenden Shuldrechts im internationalen Privatrecht. -Zeitschrift fur vergleichende Rechtswissenschaft 1941; Wengler W. Studie zum internationalen Obligationenrecht. -Melanges Streit II, 1963; Zweigert K., IPR und offentliches Recht. -Funfzig Jahre Institut fur Internationales Recht an der Universitat Kiel. Hamburg, 1965; Zweigert K. Nichterfullung auf Grund auslandischer Leistungsverbote. -Rabels Z 14, 1942

** См.: Francescakis Ph. La theorie du renvoi et les conflits de systemes en droit international prive. Paris, 1958, p.11 et seq; Francescakis Ph. Quelques precisions sur les "lois d`application immediate" et leurs rapports avec les regres de conflits de lois. -R.C.D.I.P., Vol. 55, 1966, p.1 et seq

  Советская и впоследствии российская доктрины международного частного права  традиционно  исходили из неприменимости императивных норм третьих стран.  Лишь относительно недавно  эта  проблема  стала предметом рассмотрения в научной литературе России и стран СНГ*.

______________     

* См.: Садиков О.Н. Императивные нормы в международном частном праве//Московский журнал международного права. -1992. -N 2. -С. 71-84; Международное частное право: Современные проблемы. Отв. ред. Богуславский М.М.//М. -1994. -С. 289; Мосс Д.К. Автономия воли в практике международного коммерческого арбитража//М. -1996. -С. 73-78; Довгерт А.С. Правовое регулирование международных трудовых отношений//Киев. -1992 -С. 74-84; Монастырский Ю.Э. Пределы применения иностранных законов в целях правосудия по международным спорам//Московский журнал международного права. -1996. -N 3. -С. 147-205

Было бы неправильно утверждать, что новое направление в международном частном праве было воспринято законодательством и судебной практикой всех европейских государств. Тем не менее оно повлияло на содержание ряда международных конвенций и национальных законов в области международного частного права*.

* См.: Гаагская конвенция о праве, применимом к дорожным происшествиям, от 4 мая 1971 года (ст.7); Гаагская конвенция о праве, применимом к ответственности производителя товаров, от 2 октября 1973 года (ст.9); Гаагская конвенция о праве, применимом к отношениям по доверительной собственности, и их признании от 1 июля 1985 года (ст.16); Гаагская конвенция о праве, применимом к договорам о посредничестве к представительству, от 14 марта 1978 года (ст.16); Римская конвенция о праве, применимом к договорным обязательствам, от 19 июня 1980 года (в дальнейшем -Римская конвенция) (ст.7(1); Закон о международном частном праве Швейцарии от 18 декабря 1987 года (ст.9)

Принципы международных коммерческих договоров УНИДРУА содержат общую норму о возможном преимущественном применении императивных норм по отношению к самим "Принципам"*. Однако комментарий к этой норме устанавливает, что, как в случае инкорпорации "Принципов" в договор, так и в случае, когда "Принципы" исполняют роль применимого к договору права, их применение может быть ограничено императивными нормами третьих стран**. В области трудового права доктрина "специальной связи" выражена в статье 7 Загребской Резолюции УНИДРУА "Коллизии законов в сфере трудового права" 1971 года.

* Статья 1.4 "Принципов" гласит: "Никакие нормы настоящих Принципов не ограничивают применения обязательных (императивных) положений национального происхождения, которые подлежат применению в силу соответствующих норм международного частного права". (См.: Принципы международных коммерческих договоров. Перевод А.С.Комарова//М. -1996. -С.12

** См.: Принципы международных коммерческих договоров (Комментарии 2 и 3 к статье 1.4. -С.12-13)

За исключением нескольких конвенций и Резолюции УНИДРУА 1971 года, которые в контексте применения императивных норм третьих стран отсылают к конкретной правовой системе (например, к праву места исполнения договора, праву страны, где товар поступил на рынок, праву места совершения аварии и т.д.), большинство указанных выше документов предусматривают возможность применения судом императивных норм любой правовой системы, отличной от lex contractus и lex fori, но при условии соблюдения ряда требований. В них также предусмотрено, что ситуация должна иметь тесную связь со страной происхождения императивных норм и что эти нормы являются императивными в смысле международного частного права, то есть подлежащими применению независимо от того, какой правовой системой регулируется соответствующее правоотношение.

В этой связи необходимо особо отметить, что в европейской доктрине международного частного права проводится четкое деление императивных норм на два вида - императивные нормы внутреннего гражданского права и императивные нормы международного частного права. Нормы первой группы применяются лишь в случае, когда они входят в состав применимого к правоотношению права. Соответственно, применение к правоотношению иностранного права как вследствие выбора сторон, так и вследствие функционирования коллизионной нормы страны суда устраняет действие таких императивных норм, если они входят в состав lex fory. Наоборот, нормы, входящие во вторую группу, получившие также название сверхимперативных норм*, подлежат применению независимо от того, какое право признано компетентным применительно к конкретному правоотношению. Ни выбор права сторонами, ни действие коллизионных норм страны суда не могут устранить их применения. Такая необычная сила указанных норм имеет своей основой особую значимость для соответствующего государства общественных отношений, составляющих предмет регулирования этих норм. Другими словами, государственная политика, выражаемая через эти нормы, настолько важна, что государство просто не может ни при каких обстоятельствах допустить подчинение соответствующих отношений иностранному праву. Для обозначения таких норм в доктрине сложилась особая терминология; при этом в каждой правовой системе применяется свой, особый термин: во Франции - нормы непосредственного, или обязательного, применения (lois d`application immediate, lois d`application necessaire)**, в Голландии - приоритетные нормы (voorrangsregels)***, в Швеции - абсолютные нормы (absolute rules)****, в Германии - вторгающиеся нормы (eingriffsnormen) и т.д. Но несмотря на такое разнообразие терминов, суды и некоторые авторы продолжают обозначать разные по существу виды норм одним и тем же термином "императивные нормы", что, разумеется, не способствует определенности правового регулирования, но, с другой стороны, есть неизбежное следствие отставания в данной области практики от доктрины.

* Международное частное право: Современные проблемы. С.489-490

** Derains Y. Les normes d`application immediate la jurisprudence arbitrale internationale. - Le droit des relations economiques internationales // Etudes a Berthold Goldman, 1982, pp.29-46; Parra-Aranguren G. General Course of Private International Law. - 210 Rec. des Course, 1988-III, p.121; Sperduti G. Les lois d`application necessaire en tant que lois d`ordre public. R.C.D.I.P., Vol.66, 1977, p.257; Carillo Salcedo J.A., Derecho International Privado, 3rd ed. Madrid, 1983, p.183

*** См. De Boer Th. Beyond Lex Loci Delicti, Deventer 1987, p.76

**** Eek H. The Swedish Confict of Laws. The Hague, 1965, p.226 </ТАБЛИЦА1.5>

Возвращаясь к вопросу об условиях применимости императивных норм третьих стран, необходимо отметить, что дополнительные условия и, одновременно, критерии для определения применимости императивных норм, предусмотрены в швейцарском Законе о международном частном праве и в Римской конвенции. Согласно швейцарскому Закону суд должен принять во внимание цель, на осуществление которой направлена соответствующая императивная норма, и убедиться, что последствия применения этой императивной нормы приводят к справедливому, с точки зрения швейцарского суда, решению. В соответствии же с Римской конвенцией суд должен принять во внимание природу и назначение императивной нормы, а также последствия ее применения или неприменения. Необходимо также отметить, что все положения об императивных нормах управомачивают, но не обязывают суды применять такие нормы.

Рассматривая проблему применения иностранных императивных норм, нельзя не упомянуть статью VIII(2)(b) Бреттон-Вудской конвенции 1944 года об учреждении МВФ, устанавливающую в рамках этой организации обязанность судей применять к договорам, касающимся обмена валюты, императивные нормы валютного законодательства других государств-членов МВФ, независимо от того, какое право является применимым к этим договорам. Данная статья предусматривает, что договоры, касающиеся операций по обмену валюты, затрагивающие валюту любого государства-члена МВФ и противоречащие положениям валютного законодательства этого государства-члена, установленным в соответствии с Бреттон-Вудской конвенцией, будут признаны недействительными на территории любого государства-члена. В соответствии с решением Совета исполнительных директоров МВФ N 446-4 от 10 июня 1949 года, разъясняющего статью VIII(2)(b), договоры, касающиеся обменных операций и противоречащие валютному законодательству государств-членов МВФ, будут признаны недействительными независимо от того, что в соответствии с коллизионными нормами страны суда правовая система, частью которой является такое валютное законодательство, не является правом, применимым к договору.

Одной из проблем, связанных с возможностью применения императивных норм третьих стран, является проблема территориальности публичного права. Она возникает в связи с тем, что многие из норм, относимых к категории норм непосредственного применения, являются нормами публичного права, которое в странах, унаследовавших правовые традиции континентальной Европы, традиционно рассматривается как имеющее строго территориальную сферу действия*. Учитывая важность данной проблемы в контексте применения не только императивных норм третьих стран, но и императивных норм компетентного правопорядка, представляется целесообразным рассмотреть ее более подробно.

* См.: например, решение Окружного суда Гааги по делу "Indonesian Corporation P.T.Escomptobank v. N.V.Assurantie Maatschappij de Nederlanden van 1845" (N.J. 1965, N 22; N.I.L.R., 1966, P.58), в котором суд отметил, что "законодательство публично-правового характера, например, законы, регулирующие операции по обмену валюты, имеет, в соответствии с устоявшимся принципом, строго территориальную сферу действия". См. также решение Верховного Суда ФРГ, в котором Верховный Суд отказался применить норму бывшей советской оккупационной зоны Германии, запрещавшей перевод долгов, к сделке между двумя бывшими жителями оккупационной зоны лишь на том основании, что данная норма имеет публично-правовой характер (BGHZ 31, 367, в изложении Vischer, F., General Course on Private International Law. -232 Rec. des Cours, 1992-I, P.167). В странах общего права, которые не знали деления права на публичное и частное, тот же результат достигался вследствие действия принципа неприменимости иностранного уголовного и налогового законодательства, сформулированного в ведущем прецеденте "Holman v. Johnson", 98 L.R. 1120, 1121 (K.B. 1775)

Прежде всего, необходимо отметить, что традиционно негативное отношение доктрины и практики международного частного права к возможности применения иностранного публичного права основано на принципе государственного суверенитета, в соответствии с которым ни один суверен не может позволить осуществление власти иного государства на своей территории. Применение же иностранного публичного права, в основном направленного на реализацию регулятивных целей соответствующего государства, может рассматриваться именно как проявление иностранной государственной власти на территории страны суда*.

* См.: Lando O. The Confict of Laws of Contracts. General Principles. -189 Rec. des Cours, 1984-VI, p.396; Baade H. Operation of Foreign Public Law. -International Encyclopedia of Comparative Law, Vol. III (Private International Law), pp.10-11, 26

Соответственно, отсылка коллизионной нормы к иностранному правопорядку, по общему правилу, предполагает применение лишь частно-правовых норм иностранного права. И, наоборот, отношения, регулируемые публично-правовым законодательством страны суда, исключают постановку коллизионного вопроса. Такое понимание роли публичного права в международном частном праве нашло свое закрепление в многочисленных судебных решениях и во многих правовых системах по-прежнему остается доминирующим. Так, по мнению шведского юриста Кая Хобера, "шведские суды в принципе не примут к рассмотрению иски, основанные на иностранном публичном праве, равно как и не применят иностранное публичное право к существу спора в случае, если сочтут себя компетентными рассматривать соответствующий спор... Необходимо, однако, иметь в виду, что границы публичного права довольно подвижны*".

* См.: Hober K. Party Substitution under Swedish Arbitration Law. -Swedish and International Arbitration, 1983, pp.49-50. См. также обзор практики скандинавских судов по данному вопросу в: Philip A. Mandatory Rules, Public Law (Political Rules) and Choice of Law in the EEC Convention on the Law Aplicable to Contractual Obligations. -Contract Conflicts. The EEC Convention on the Law Aplicable to Contractual Obligations. A Comparative Study, North, P.M., ed. Amsterdam, 1982, pp.84-86

Однако в результате усиливающего регулятивного вмешательства государства в область частно-правовых отношений, появления норм смешанного характера (semi-public law) и, соответственно, усложнения проведения четких границ между публичным и частным правом с середины настоящего столетия в ряде европейских стран традиционное понимание роли публичного права в области коллизий законов начинает подвергаться переосмыслению. Прежде всего, как исключение из традиционного принципа территориальности публичного права, суды некоторых европейских стран выработали метод, в соответствии с которым иностранные публично-правовые нормы (как входящие в состав lex causae, так и являющиеся частью правовой системы третьей страны) не применяются к существу правоотношения, а рассматриваются как фактические обстоятельства, подлежащие оценке в соответствии с применимым правом. Как отмечал Курт Липстейн, "иностранная публично-правовая норма или норма непосредственного применения есть факт, который затрагивает исполнение обязательства в соответствии с lex causae или приводит к возникновению правоотношения, имеющего значение при определении обязанностей, возникающих под действием lex causae"*. Данный метод получил особое распространение в Голландии и Германии, где суды неоднократно рассматривали императивную публично-правовую норму иностранного права как источник недействительности договора, оказывающийся обязательным для сторон вследствие применения lex causae**. В частности, иностранная императивная норма зачастую рассматривалась судами указанных стран как обстоятельство непреодолимой силы, освобождающее соответствующую сторону от исполнения обязательства***.

* Lipstein K. Inherent Limitations in Statutes and the Conflict of Law. -Contemporary Problems in the Conflict of Laws, Essays in Honour of John Humphrey Carlile Morris. Leiden, 1978, p.199. См. также: Grigera Naon H.A.Huber and Contractual Choice-of-Law in the Argentine Civil Code. -N.I.L.R., 1992, Vol. 39, p.203

** См.: Visher F. General Course on Private International Law. Op. cit., pp.167, 170-172

*** Van Rooij R. De positie van Publiekrechtelijke regels op het terrein van het internationaal privaatrecht. The Hague, 1976,

В современной доктрине* и практике** ряда стран все большее число сторонников приобретает подход, в соответствии с которым отдельные публично-правовые нормы иностранного права могут не только учитываться, но и применяться судами к существу спора, если соответствующая иностранная правовая система исполняет роль lex causae и норма публично-правового характера направлена на подчинение себе соответствующей фактической ситуации. Хотя исчерпывающий перечень таких норм не дается, к их числу относятся нормы, запрещающие золотые оговорки, валютные предписания, нормы антитрестовского законодательства и предписания, запрещающие экспорт исторических и культурных ценностей. Рассматриваемый подход нашел свое закрепление в Резолюции УНИДРУА, принятой в 1975 году в Вейсбадене, которая предусматривает, что публично-правовой характер нормы иностранного права, к которому отсылает коллизионная норма, не должен являться основанием для отказа от применения данной нормы***. Аналогичный принцип содержится в Законе о международном частном праве Швейцарии от 18 декабря 1987 года**** и в модельном Гражданском кодексе стран СНГ, принятом на VII пленарном заседании Межпарламентской Ассамблеи государств-участников СНГ 17 февраля 1996 года*****. Последующим развитием данного принципа явилось признание в науке международного частного права некоторых стран возможности применения иностранных публично-правовых норм и в случае, когда данные нормы не являются частью права, применимого к правоотношению******.